ОНИ
они

ОНИ
болото

ОНИ
река

ОНИ
топорик

ОНИ
ночная жизнь

ОНИ
человек, который нас выбрал

ОНИ

(      )

ОНИ
черный черный черный черная черное

Без Них
без Них

Они тут?
Брутальный вокал

Опера №1
Кису и Лизо
читают друг другу стихотворения
собственного сочинения
под сенью дуба
в жаркий полдень

Опера №2
Дмитрий


Глаз царя


Огонь


Лизо и литература

Они

Я сегодня ааа ты полицейский из города
впервые посетил мир или дождь, то,
значит, веселье и мрак восторжествует,
хоть время втиснулось, завтра ненавижу
вчера - нет.

Невозможность является плотью
возникновения, а пирамиды дерутся в
беспросветной путанице. Связующее пирамид
звенит и знает, что дерево горит, летая.
Нечисть, жизнь - все. Всякое самоубийство
животных сеет семена завершения основы
начала несмотря на то, что любое
действо уничтожает бессмертного мыслителя
режушего кассету заряженную никотином.
Бред невозможен но жалко бредить вкусно
злобой, ибо мясо и омары цепи сомкнутой
на темном черепе урода замкнутости
разомкнутости.
        

Раньше раз я верил в двери и
однажды пошел в них. Но вдруг
они не стали удивлять меня
открытием. Память уязвима. Двери
закрылись и хотя я не был испуган,
         дракон пришел незванно. Он укусил
воздух, а я улетучился. С дверями
перестал экспериментировать.

         Тогда, Юлиус был еще Васей и учился в одиннадцатом классе, но уже тогда подкрадывался к нему злой рок. Уже тогда на него недобро смотрели участники ежегодного заезда в честь Первого, и уже тогда он почувстовал приближение этих зловещих событий. Младший уполномоченный ясно дал ему понять, что не видать ему тринадцатого А-класса как своих ушей. А младший уполномоченный слов на ветер не бросал.

         Размышления Юлиуса прервал внезапный стук в дверь, причем именно в ту, в которую он не верил. По спине его пробежали мурашки, волосы на голове зашевелилсь - "это Они". Сгоряча Юлиус бросился в соседнюю дверь. Но, увы, от судьбы не убежишь, и она оказалась заперта. "А чего я, собственно, переживаю" - решил уполномоченный. За дверью, в которую он не верил, стоял представитель Первого.

         С порога представитель заявил:
         - Мне нужна моя доля.
         - Ты не заслужил ее, грязный предатель Учения." - с облегчением сказал Юлиус - это были не они.

         Злой представитель медленно потянулся за зубом, вероятно надеясь его применить. Но он слишком медленно двигался - Юлиус переломил ему руку ударом хвоста. Его серебристый хвост, купленный еще во время учебы не уступал по твердости зубу. Представитель скорчился на полу в агонии. Юлиус тут же раскаялся в своем поступке, так как знал, что представителей обижать не безопасно. "Какая же я все-таки сволочь - нарушаю заповеди Второго" - загрустил уполномоченный. "А не выпить ли мне русской водки" - спросил себя Юлиус. Он уже потянулся за бутылкой, как в дверь постучали. Юлиус взял хвост и встал за дверью, который не было веры. Голос за дверью произнес "Юлиус, это Руф". Уполномоченный не растерялся, и объяснил что его нет дома.
         - Юлиус, окажись дома поскорее, у меня важные новости.
         - Скажи через дверь.
         - Я ей не доверяю.
         - А я не доверяю тебе, потому что ты, наверное, хочешь что-нибудь мне откусить.
         - Клянусь Вторым, я буду блюсти его заповеди.
         - Как ты смеешь ссылаться на Второго, служа Первому.
         - Я не служу Первому.
         - Ну ладно, тогда входи.

         Руф тут же вошел в комнату и доложил: "Набег был успешным. Теперь чему быть, того не миновать". Неужто Второй посмел ущемить врожденные права Первого? Это означало многое, это означало, что теперь все пойдет никому неизвестным путем. Юлиус вновь начал вспоминать события двухгодичной давности, крикнув Руфу "вскочил-подтянулся". Он вспоминал празднование десятилетия работы уполномоченным на Первого, и об испытанном им унижении. Он вспоминал также, как он стоял в толпе таких же несчастных Вась-новобранцев перед хвостатым взглядом наместника Первого. Почему-то именно его, нелюбимого ни соклассниками, ни даже младшим уполномоченным, выбрал наместник.

         Тут Руф с хлюпаньем свалился с перекладины. Он больно ударился и стал грязно ругаться. "Пшел вон" - тихо посоветовал ему шеф. Руф убежал и Юлиус вновь остался один.

         Через час Юлиус вышел из дома и направился на прием к наместнику Первого, предварительно разработав всю тактику грядущей беседы. Через несколько часов, он вернулся домой, с изрядно потрепанными нервами. Труп представителя к тому времени кто-то убрал. "Вот и хорошо - хоть проблем меньше будет" - подумал Юлиус - "Да, сложно будет теперь объяснить Первому, почему он оставил его наместника без ушей". Зато теперь он твердо знал, что война идет полным ходом и отступать уже некуда - надо продолжать действовать. Утвердившись в своем намерении, он громко крикнул Руфа. Пока Руф бежал к нему, Юлиусу опять пришла неприятная мысль о Них.

О Н И

Болото

Огурцы... Как надоело Люлю пропалывать
эти несносные растения. Тем более, что
они постоянно норовили вцепиться ему в
ноги. Так думал юный огородник, когда
увидел под ногами что-то сверкающее.
Сначала он решил не обращать на это
внимание. А потом просто забыл.

Солнце выжигало находившихся в пустыне
людей. Вторые сутки несчастные путники
не видели воды. Многие из начинавших путь
уже умерли, многие находились на грани
помешательства. Вдруг одному из
путешественников пришла революционная
мысль: а куда это мы собственно идем.
Но не успел он поделиться ею
со своими попутичками, как они тотчас же его
растерзали. И выпили его кровь до последней
капли. Это несколько разрядило обстановку.

         Сумерки сгущались, поля покрывались дымкой. Это было знаком для того, чтобы укрыться в пещере. Над болотом раздался высокий сдавленный звук. Люди, шедшие по гребню холма, ничего не сказали, но лишь ускорили свое движение. Вдруг широкоплечий проводник, шедший во главе группы развернулся и свернул нос ударом ладони ближайшему путнику. Тот схватился за нос и покатился по склону холма прямо в пасть болоту. Теперь проводнику некому было показывать дорогу, попутчиков как ветром сдуло. Проводник довольно крякнул и как ни в чем не бывало продолжил свой путь.

         Нежик внимательно ощупал свой нос, кажется он не был сломан, но ноги плавно погружались в пучину. У него было два пути: продолжать тонуть или позвать на помощь, рискуя при этом привлечь Их внимание. "Ну что ж", - подумал бедолага - "если есть два пути, значит есть и третий", - и схватился за дерево. Он спокойно вытащил ноги из болота и полез на дерево. Картина с него открывалась безрадостная. Кругом были жуткие топи, рядом находился холм, с которого только что упал Нежик, где-то вдалеке были заветные пещеры - все это постпенно утпопало в темноте.

         Правда он "утешил" себя, что скоро в пещерах будет парень с поставленным ударом. Нежик понятия не имел, что ему делать. Чтобы хоть как-то себя утешить, он начал думать о величии миссии, которую он сам на себя возложил. Его миссия была - выжить. Так, в волнениях и тревожных мыслях прошел остаток ночи. День был еще опаснне ночи и Нежик понял, что с дерева надо слезать.

         Пройдя четверть часа по холмам он заметил приближающийся патруль рейнджеров. Нежик упал на траву и стал размышлять: показываться ли ему им на глаза. Его мысли прервал тихий вкрадчивый голос начальника патруля. "Что это ты тут разлегся, а?". Нежик набрал горсть песка и, не раздумывая кинул его в глаза душителю свободы. Тут же Нежик кинулся прочь со всех ног. Через болота рейнджеры не побежали, испугались. Через полчаса беглец остановился перевести дух и увидел счастливое знамение: невдалеке по холму шло священное животное - еж. Теперь путник не волновался, он уверенно отправился к восходу солнца...

         Через неделю Нежик вернулся туда, откуда он некоторое время назад отправился в путь с предателем-проводником. На этот раз он шел по главной улице сытый, с кошельком у пояса и толпой телохранителей за плечами. "Ничего", - утешал он себя - "В этот раз я уже ушел гораздо дальше, чем в прошлый раз - когда-нибудь у меня получится". Правда, это когда-нибудь он отложил на неопределенно дальную перспективу. Ходить через болота было крайне опасно. Поэтому сейчас он напралялся в более безопасное место, собственный трактир.

         Там он сел за собственный стол и заказал выпивку. Вместо выпивки он получил поставленный удар дубинкой по голове от уже знакомой руки, на этот раз он потерял память. Да, лучше бы он продолжал свои попытки перехода болота, чем лежать в беспамятстве в тюрьме. Он и не предполагал, что бы вовлечен в большую игру. Его сокамерником оказался одноглазый человек по кличке "Гвоздь", вытатуированной у одноглазого на лбу. По иронии судьбы "Гвоздь" был вскоре насажен на штырь торчащий из стены, своим товарищем по несчастью.

         - Слышь, тебя хотять отдать Им, за попытку перехода болота - проскрипел Гвоздь.

         Тогда Нежик хладнокровно подошел к товарищу и корпусом толкнул его на острие. Гвоздь захрипел, и отплеваваясь кровью, прошептал:"Они...". Тут же в камеру вбежал охранник. "Вы почему камеру пачкаете, свиньи" - заорал он. Штырь был длинный и охраннику на нем нашлось место. Нежик облизнулся и выбежал из камеры. Мир встретил его светом и весенней прохладой. "Бежать!" - стучала у него в голове единственная мысль - "бежать!". От этого стука Нежик все вспомнил. Он вспомнил, как в детстве его напугало болото, он вспомнил свою дружбы с бывшим начальником рейнжеров, он вспомнил, кто такой был проводник. Недолго думая, он подошел к начальнику смены и задал невинный вопрос: "А что это у вас люди на штыри насаживаются?". Начальник побежал смотреть, а Нежик вышел из здания, предварительно закрыв дверь в тюрьму изнутри известным только ему одному способом. Он также вспомнил, что в трактире его дожидается недопитый морс.

         Надо было бежать через болота и пришлось снова обратиться за помощью к предателю - он был единственный кто знал дорогу. Знаток болота попытался убить нашего героя и Нежик отплатил ему тем же, удачно. Теперь Нежик пошел один, надеясь только на помощь священного ежа. В этот раз он решил сигануть за кордон через море. Но, к сожалению, Нежик не достиг своей цели из-за кораблекрушения.

ОНИ

"Я слышу" - закричал человек и выбежал из
конференц-зала. Это был Вася, он был
потомственным землекопом. Он любил бегать.
Любил, когда его живот щекотала свежая травка.
Вдруг раздался выстрел и Вася упал. Добегался.

         Часы остановились. Вернее они тянулись неимоверно медленно. Потолок затянула паутина. В этой удручающей обстановке Вася разбирал свою почту. Там не было ничего интересного. Письмо с уведомлением о кончине дяди уже давно лежало в особой шкатулке. Ване было на это плевать. Ему на все было плевать. Он встал и достал из потайного места шнурок.

         А в это время Кису плыл по Великой Реке среди унылой местности. Вдруг зазвонил телефон. Кису вынул свой мобильник из кармана и выбросил в Реку, зевнув. Он плыл уже несколько лет и звонки его уже порядком раздражали. Последнее время его не покидала мысль о спасении. Вот она-то раздражала его более всего. "Что же мне теперь делать?" - с тоской подумал Кису.

         Ваня вдел шнурок в ботинок и отправился за хлебом. По дороге он погиб, при невыясненных обстоятельствах. Его отнесли в морг и положили в углу. Туда же вскоре приплыл и Кису. Там-то они и встретились.

ОНИ

Что есть что? На пути внезапно выросло дерево.
Что есть что? Звезды начали падать с неба.
         Какие звезды? Этого никто не знает.
Разве? Скорее.

         Сигизмунд гордо возвышался в седле среди кучки вояк. Он достал из кармана горсть таблеток и радостно захрустел ими. Тотчас же захрустели и спицы его велосипеда, в них попал метатаельный топорик. Он упал и выбил два передних зубы. Попутчик с выбитыми зубами стал злобно материться. Тогда Сигизмунд прикончил его ударом кинжала. Его попутчики здорово удивились, сам Сигизмунд удивился этому поступку. Затем он задумался о более важных вещах: откуда прилетел предательский топорик. Затем он перестал над этим задумываться. И бодро зашагал дальше.

         На следующий день Сигизмунду починили велосипед, в виде исключения. Сигизмунда это обидело. "Они опять вмешиваются в мою жизнь" - подумал он. Сигизмунд высморкался и пошел восстанавливать авторитет.

         "А чего вы хотите, Сигизмунд Васильевич?" сказали ему в конторе - за все уже давно уплочено". "Я опять проиграл" - подумал Сигизмунд и пошел на мост. Там Сигизмунд Васильевич собирался предаться безрадостным мыслям.

         Некоторое время он смотрел на воду, а затем зашел в свой дом, стоявший тут же на мосту. "Какая банальность - жить на мосту", - говорил себе Сигизмунд, переступая порог этого, в общем-то, роскошного жилища. Все свои неполные 11 лет он прожил на этом мосту. За каждый год, прожитый в Тыре, папа присылал ему шкатулку с щедрым содержанием. Дома Сигизмунд не стал как обычно тренироваться в пении, а сразу лег спать. Утром его разбудил Кису. Он был уже наготове. Вместе они направились осуществлять свой дерзкий план. Но по пути Сигизмунд струсил и передумал. К счастью для него, это уже не имело значения, выбор был сделан. Все были в сборе и они все вместе пошли воровать яблоки в саду у палача. Они прекрасно знали, что угроза исходила не от палача, а от всей судебной системы в целом. Они перелезли через забор и стали трясти деревья, обливаясь холодным потом. Тут они и заметили палача. И его жертв, повешенных на яблонях. Палач медленно пробирался к ним, раздвигая кроликов-висельников. "Вы сейчас у меня рядом с кроликами висеть будете" - заорал громила-палач и достал свой окровавленный топор. Тут же его пыл умерило наливное яблоко, попавшее в лоб исполнителю приговоров. Он спрятался за деревом и стал подбираться мелкими перебежками к нарушителям законов о частной собственности. Нарушители не стали так осторожничать и сиганули через забор. И только Сигизмунд запнулся о корень и растянулся на земле, потеряв сознание. Товарищам пришлось за ним вернуться. При перелезании через забор они уронили его несколько раз, но затем все-таки донесли до дому.

         В доме их уже ждали. Об этом можно было бы и догадаться - ведь над домом развивался синий флаг. Когда незадачливых воров связали их сразу переправили через границы Тыра. Отдохнув, они могли смело возвращаться домой, ведь 14 часов уже прошло. Это потом они стали размышлять об упущенных возможностях, тогда вся компания послушала своего лидера Кису и отправилась на север. Самое печальное было то, что нарушители совсем забыли о Них.

ОНИ

Творческий процесс был в разгаре. Мертвецы
         прибывали. И убывали. Кри был в восторге.
Ирка тоже, так как была скорее одним лицом.
Но Кри не слушал лицо, лежащее на столе - он
был занят. Смерть шла по дорогам. Она
устала. Всё устало.

Это была черная бесконечная ночь. По залу
прокатился нездоровый смешок.
Смеявщийся был тут же убит ночью. В зале. Навсегда.

Алекс жил красивой жизнью последние месяцы.
Но зачем? Зачем он захотел попасть во
властные круги и влез в большую игру.
Теперь он был должен крупную сумму.
Пришлось застрелиться.

         Гила открыла банку зеленого горошка и не разу даже не порезалась. Все описываемые события, как вы уже догадались, происходили в средневековье. Из банки на нее грустно смотрели. А чернь за окном все бесновалась. Пришлось Гиле открыть жалюзи и выбросить им злосчастную банку. Немного помедлив, она отправилась в путь. По пути она вспоминал то, как к ней попала эта банка. Богатство, слава и власть. Страданя, пытки и муки. Все в миг пронеслось перед глазами. Гила внезапно ослепла. Зрение вовзвращалась к ней медленно. За это время она постарела на пять лет. Выражаясь фигурально. По физическим меркам она постарела на четыре года. Тут к ней подошел старый приятель, по пути в клуб. "Боже, ты совсем не изменилась" - закричал он. "Ой" - сказала она - "неужто я успела измениться со вчерашнего вечера?". Холодный пот выступил у нее на лбу. Ну и хватит о ней. Она пришла в клуб. Клуб был старый, там все было по-старому, там били морды.

         Тем не менее, Гила любила этот клуб чистой детской любовью, хотя и частенько возвращалась оттуда с выбитыми зубами. Еще бы, ведь там ее никто не бил. Наоборот, она всех била (включая себя) и собирала зубы. При этом хитрая Гила себе так ни одного зуба и не выбила, она вообще себя била только для виду. А свои зубы она выламывала. Как ни странно это звучит, все зубы были на месте. Кроме одного. Ну и хватит о зубах. В клубе к Гиле подошел старик, схватил ее за рукав и закричал прямо на ухо:"Они сломали мою жизнь! Они!". "Ветеран" - подумала Гила - "Ветераны они все такие".

         А старик, словно сочтя свою миссию выполненной, неспешно удалился. Далеко, он не смог, само собой, получив смачный удар в центр лица, поставленный. Тут же ударявший был убит ударом ножа. "Мы своих в бою не бросаем" - похвалил старик убийцу. Подбежавшие посетители, узнали в убитом приятеля Гилы. К счастью для нее, все они начали скрываться в дали под ней. Она потеряла сознание. Ее разбудил шелест банковских билетов. Их кто-то пересчитывал. Ну и хватит о пересчитывании. Поговорим лучше о музыке. Взять, например, металл. На могиле поп-культуры пусть играет Сепультура, с этим даже Гила согласна.

ОНИ

И снова ночь. Еще одна. Последняя.
Ну или предпоследняя.
"- ...Точно никто сказать не может.
- А правда, что царь все может?
- Так ведь и этого, опять же, никто сказать не может."
"Вот что я услышал от ваших подданых" - сказало
доверенное лицо царя царю. Царь промолчал - он
слишком замерз, чтобы говорить.

На этот раз я хочу поговорить не о
Кису и не о Лизо, а о вреде алкоголизма.
О них и так уже слишком много сказано.
И о Кису с Лизо слишком много сказано.
И вообще, молодежь должна книжки читать.

Идет человек. Тверда его поступь.

Сегодня в нашу студию приглашен
известный крокодиолог
Порфирон Кисуевич Лизо.
- Здравствуйте.